"Мастер". История любви в пору золотой осени жизни. Часть 1

pokolenie-x.com

С того памятного дня, когда он впервые выточил на учебном станке свою первую неказистую деталь и вдохнул специфический запах металлической стружки, Семен Маркович уже больше не сомневался в правильности своего выбора.
И на хороших учителей ему постоянно везло. Благо распределили его после окончания ПТУ на Харьковский завод тяжелого машиностроения имени Малышева. Здесь и при советской власти, и после обретения Украиной незалежности, продолжали выпускать всякую сложную и весьма необходимую для страны технику. Но главным по значению и, естественно, по уровню заработной платы и всяких, прочих вкусных для начальства денежных вознаграждений, всегда были и остались –танки: далекие потомки некогда могучего и непревзойденного Т-34.

Видимо, у молодого токаря оказался природный талант к металлотворчеству и на него обратил внимание сам великий Козленко, орденоносец и лауреат Государственной премии СССР за создание уникальных устройств и приспособлений. Он возглавлял экспериментальную группу виртуозов–инструментальщиков, кто отличались от виртуозов –музыкантов тем, ,что о них и о том, чем они занимаются на заводе, было запрещено писать в газетах и показывать в кадрах кинохроники. Эта группа, у которой было всего три начальника: генеральный директор, главный инженер и главный конструктор, ну и секретарь парткома любил подчеркнуть свою причаcтность к этому небольшому творческому коллективу - отличалась от остальных подразделений завода-гиганта тем, что они создавали своими руками несерийные экспериментальные образцы. И точно так же, как летчики – испытатели, опробовали их, дабы дать им путевку в массовое производство, изготавливали сверхточные пресс-формы и штампы. Такое понятие, как невозможно, при получении оборонного заказа для этих виртуозов не существовало. Мало того, они первые обнаруживали дефекты и погрешности чертежей КБ завода и ошибки тех ученых, кто конструировали танковую технику, и во время создания пока еще опытных образцов старались усовершенствовать их, и избавить от будущих погрешностей в ходе массовой эксплуатации. А это, как не крути, а относилось уже не только к слепому копированию чьих-то расчетов и наработок, но и к привнесению собственной рационализаторской мысли. И не важно, кто ее привнес: работяга -токарь или слесарь высочайшей квалификации, или же, доктор наук дважды Герой Социалистического труда. Для дела, как известно, всегда важен результат.

Семен Маркович проработал в этом коллективе тридцать лет, окончил заочный техникум металлообработки при своем родном заводе, познал все тонкости и премудрости инструментального дела в создания приспособлений и пресс-форм, уникальная точность которых была за пределами обычных человеческих возможностей. Вначале его учили всему тому, что знали и умели его учителя. Потом с годами - и он стал учить и пестовать тех, кому посчастливилось после строгого отбора на профпригодность, попасть в закрытое (так называемое, малое КБ), у которого была самая сложная и интересная работа.

Вихри и шквалы политических и экономических потрясений и приступы шоковой, скорей удушающей, чем оздоровительной терапии, захлестнувшие Украину после развала СССР, перебои со снабжением дефицитными материалами и сплавами из России, пока обходило стороной именно это малое КБ с экспериментальной инструменталкой. И его сотрудники без дела никогда не слонялись. Массовая безработица, поразившая Украину, после скоропостижной смерти СССР и мучительного становления новых суверенных государств бывших республик Союза, некогда скованных прочной цепью фондовых поставок из одного богатого и неиссякаемого государственного советского общака, парализовала многие отрасли промышленности. И, тем самым, вызвала падение в бездну обнищания и неудовлетворенности.

Но на благосостоянии семьи Семена Марковича и его товарищей из малого КБ эти жуткие ветры и шквалы, вызывающие у людей боль, обиду и недоумение, не отразились. И своей заводской работы было навалом, и успевали еще выполнить заказы со стороны. Все те малые предприятия и кооперативы, кому требовалось изготовить пресс-формы повышенной точности, действовали по принципу: скупой платит дважды. Используя притягательную силу долларов США, эти детища криминального капитализма проторили тропочки к виртуозам металлообработки. С легкой руки шефа-куратора малого КБ завода, Семена Марковича прозвали: Мастер. И вскоре к этому прозвищу так привыкли, что по имени и отчеству почти его не звали, а говорили: надо показать этот чертеж Мастеру. Надо бы с Мастером проконсультироваться по точности обработки. Или пусть Мастер определит, есть ли смысл с этим заказом возиться, или нет.

Формула человеческого счастья у Семена Марковича сводилась к фигуре равнобедренного треугольника: любимая работа, наполнявшая жизнь радостью и смыслом, преданная, нежно любимая жена, и единственный сын с внучкой и невесткой. Все что выходило за пределы этого треугольника мало волновало Мастера. Он совершенно не интересовался политикой, не увлекался рыбалкой, охотой, туризмом, терпеть не мог шумных компаний, застолий по поводу и под настроение пригубить чарочку. В свободное время он любил возиться в своей домашней мастерской, которую он обустроил из просторного балкона и конструировать свои приспособления. Сведущие инженеры из производственно - технического отдела подсказывали ему, что ряд его изобретений надо обязательно запатентовать. Но оказалось это дело хлопотное и рисковое. И не исключено, что кто-то более ловкий может запросто прикарманить идею и запатентовать изобретение раньше. Судись потом всю оставшуюся жизнь.

Семен Маркович махнул на это рукой и продолжал пополнять свою уникальную коллекцию приспособлений и резцов, кто всегда были необходимы при сверхточной металлообработке. Одно время шустрые ребята из малого предприятия выполнявшие заказы различных отраслей промышленности, повели с ним разговор о покупке его приспособлений. Цену назначили неплохую, и расчет обещали в долларах, но Мастер не согласился.
Треугольник безмятежного счастья и душевного покоя сломал сын Семена Марковича, заявивший родителям, что он принял решение навсегда покинуть Украину и уехать в Германию. В родном с детства Харькове сын пытался стать предпринимателем, занял у отца несколько тысяч долларов - почти все то, что трудолюбивый Мастер получил с левых заказов. Эти деньги сгорели безвозвратно, ушли на взятки подкупы, крышевание бандитов, ментов и прочим, криминально алчущим. От этой затеи с предпринимательством в бандитской Украине, где по криминальным президентам государства тюрьма рыдала и стонала, остались только неприятные воспоминания. Слава богу, что хоть обошлось без всяких эксцессов, характерных для сложной криминальной обстановки в стране, в которой привыкли только ломать быстро, а чтобы строить и созидать капитально и добротно, потребовалось еще кое-что такое, о чем государственные мужи неньки - Украины не имели представление. Страстно спешили накосить бабла и надежно упрятать его в заокеанских оффшорах.

Слова сына о том, что старикам и пенсионерам в Германии - сущий рай, Семен Маркович воспринял с некоторой долей обиды, но по своей врожденной деликатности не стал возражать. Брошюрки на русском языке с названием: «Социальная помощь в ФРГ» не вызвали у Мастера прилив энтузиазма рвануть в расчудесную страну, куда спешно засобирались многие его знакомые по жизни и совместной работе. Ему нравились немецкие станки, кто отличались высокой точностью и надежностью в эксплуатации, нравилось немецкое оборудование и инструмент, который приятно в руки взять. Но чтобы уйти с завода и отправиться на поиск лучшей жизни в Германию, он даже и не помышлял.

Вскоре сын получил вызов, устроил тихие семейные проводы, дабы не привлекать внимания разбойных людей и уехал на жительство в ФРГ. Через некоторое время он прислал письмо, что попал во Франкфурт –на –Майне и пока живет в общежитии. Писал он редко, больше звонил, благо позвонить из Германии было гораздо легче и дешевле. Сын писал, что дочь ходит в школу на класс ниже, потому, как у неё слабая языковая подготовка. Он и жена посещают шпрахкурсы и зубрят немецкий по ночам до полного изнеможения. Сын сожалел, что не изучал немецкий язык раньше, сообщал, что подыскал себе неплохую квартирку на троих и покинул опостылевшее до чертиков общежитие.

Через год после отъезда сына на ПМЖ в Германию, тихая и застенчивая супруга Семена Марковича, с кем он прожил в любви и согласии двадцать три года, предъявила ему ультиматум, заявив, что жить вдали от родного сына и внучки сил уже больше никаких нет. И что приближающаяся старость в неблагополучной стране ее пугает. И если они не придут к единому мнению, то тогда им следует развестись. И что ему есть смысл серьезно подумать, потому как он не успеет оглянуться, и попадет на пенсию. А что такое пенсия на Украине объяснять и рассказывать не надо. Это просто жуть и стыд и все, кроме незрячего воровского правительства, это знают и понимают. А когда его отправят на пенсию, предоставив невозможное сделать возможным и прожить нормально на четыреста гривен пенсии, то добрая половина из этой пенсии уйдет на коммунальные услуги. Вот тогда он поймет, да поздно будет.

Это были веские доводы, и он понимал, что его относительное благополучие висит на волоске. Остаться одному и пустить жизнь на самотек обстоятельств ему вовсе не хотелось. Он взял пару своих законных отгулов, съездил в Киев, взял анкету в немецком консульстве, заполнил ее, и, указав адрес его сына, отвез все собранные бумаги в немецкое консульство. На работе он поставил в известность наиболее близких ему людей: своего непосредственного шефа и любимого ученика Валентина о принятом решении. Те посчитали, что при нынешней мутной ситуации, где все надежды на экономическое возрождение и стабильность зыбки и пугливы, как мираж в пустыне, то это решение - правильное. Через три месяца пришел вызов, и Мастеру предложили уволиться. Это был один из черных дней в его жизни, когда он получил на руки свою трудовую книжку, где стояли всего две записи о приеме на работу и увольнению по собственному желанию. В книжку был подклеен вкладыш, в котором скрупулезные кадровики, отметила все его ордена, медали и премии и поощрения от бывшей советской власти за добросовестный и вдохновенный труд и незаурядное мастерство.

Почетных грамот, какие всегда были в большом почете у прежней шебутной, но такой родной Мастеру власти, было столько, что он запросто мог бы оклеить ими, как обоями, свою харьковскую квартиру. Рассудив, что жизнь полна стихийных чудес и непредвиденных обстоятельств и кто знает, как в той далекой и незнакомой Германии сложится, Мастер решил не продавать свою приватизированную квартиру, а поселил в ней своего племянника. Тот женился на разводной женщине с ребенком, и жить под маминым крылышком стало для него не совсем привлекательно и желанно.

В Германию Мастер ехал с тяжестью на душе. Во-первых, ему определили приезд в другую землю. Вместо Франкфурта-на-Майне ему следовало отметить свое прибытие в городе Лебах, кто являлся сборным пунктом эмигрантов земли Саарланд. Это оказалось километрах в трехстах от местожительства сына. Во-вторых, из писем сына и рассказов очевидцев, живших в Германии и украдкой приезжающих в Харьков, повидать родных и близких, он уже имел некоторое представление о жизни в социально справедливой стране. И все же, он чувствовал он себя на положении незваного гостя на чужих именинах. Он никак не мог взять в толк, что кто-то совершенно ему чужой по крови и происхождению, будет обеспечивать ему прожиточный минимум, создавать приемлемые для жизни социальные условия, о которых на той же Украине и не помышляют. Лишь беспомощно и жалобно стенают, особенно те, кто этого лишен по старости, инвалидности, болезням и неустроенности.

Германия поразила его превосходным состоянием своих автобанов, архитектурой и планировкой городов, через которые ему довелось проезжать. Ухоженными лесными массивами, кто не горят так стихийно часто, как на Украине, а радуют глаз и балуют легкие своей природной естественностью. В Лебахе, куда его определили на пару дней, он обратил внимание на разноплеменной состав населения. По сравнению с Харьковом, Лебах оказался просто поселком городского типа с невысокими строениями, но чистенький и зеленый Через некоторое время Мастера и его жену социальный работник привез в Саарбрюкен – главный город земли Саарланд и это сократило почти на сто километров расстояние до местожительства его сына.

Пришлось на склоне лет пожить в общежитии, о котором он за всю свою жизнь имел весьма смутное представление. И если бы ему кто-то сказал лет десять тому назад, что он станет на склоне лет зубрить немецкий язык и посещать шпрахкурсы, он бы только рассмеялся, потому как посчитал бы это чушью. Небольшую, но уютную квартиру в доме, в котором проживали почти одни немецкие пенсионеры и тишина была практически гарантирована в любое время суток, подыскал Мастеру его земляк - бывший инженер из Харькова, с кем они познакомились в социаламте. Звали его Анатолий. Он жил в Германии почти пять лет, быстро освоил немецкий язык, и время от времени помогал своему земляку в делах, требующих присутствия переводчика. Анатолий всегда отказывался брать свои положенные десять марок в час, хотя не скрывал, что с остальных берет за эти услуги и трату своего времени. Анатолий в прошлом был инженером и, узнав о том, где работал Мастер и чем он занимался, проникся уважением к нему. К специалисту столь редкого дарования, прирожденном инструментальщике, о котором в среде металлообработчиков рассказывали легенды. Кто достиг этого посредством таланта и золотых рук с твердыми бугорками пожизненных мозолей.

Память неохотно и мучительно осваивала чужие слова, а память рук, ничего не забыла и томительно мучилась от вынужденного простоя, не зная, чем себя занять. Сразу же после окончания шпрахкурсов, Мастер обращался и в арбайтсамт, в другие параллельные, но менее значительные службы трудоустройства, с просьбой дать ему работу по специальности: инструментальщик широкого профиля и высокой квалификации. Но слабое знание немецкого языка и возраст не сулили ему радужной перспективы. Хотя эти отказы его смешили и раздражали чиновничьей упертостью. Ну, спрашивается, зачем классному токарю или фрезеровщику, знать дойч в перфекте, когда ему достаточно взглянуть на чертеж, чтобы включить станок и сделать свою работу. И возраст пятьдесят два года не был Мастеру в тягость. Он от рождения был крепким и сколько себя помнил, не маялся от болезней и недомоганий. В конце концов, служба трудоустройства исполнила свой священный долг перед министерством труда и послала социально зависимого беженца с Украины на двухмарочную работу разнорабочим в организацию «Новый Саар». Та бригада, куда он попал, специализировалась на ремонте и устройстве детских площадок. Работа для него, физически крепкого, была не очень тяжкой и сводилась к единому принципу: бери больше, кидай дальше. Бригадиром был турок, родившийся в Германии, но шпрехавший, не хуже Штирлица. Своих разномастных по бывшим профессиям и национальностям подчиненных он не доводил придирками и показной строгостью. И зачастую не обращал внимания на вынужденные простои, когда полдня били байдака, или мотались по магазинам и разного рода Тафелям и Кляйдунгскамерам.

Несколько раз Семен Маркович звонил в Харьков своему шефу, интересовался, как идут дела на его прежнем месте работы, радовался за своего ученика Валентина, заменившего его в команде малого КБ. И смутно чувствовал по безразличному голосу шефа, с которым проработали вместе пятнадцать лет, что тот чего–то не договаривает и говорит обтекаемо, стараясь не обидеть честным признанием Мастера. Но в принципе ничего не надо было объяснять. Он понял, что его уже зачислили в категорию выбывших навсегда.
Ко всем этим переживаниям и огорчениям, что вот так как-то неожиданно, до боли обидно завершилось то, что делало его жизнь интересной и полезной во всех отношениях, прибавился страх за жену. Ее стенокардия, начавшаяся еще в Харькове, в Германии усилилась. И после двух мучительных приступов и капитального обследования в отделении кардиологии Кранкенхауза, ей предложили сделать операцию на сердце, но она панически боялась ее и не согласилась. А Мастер не настоял и пошли они по пути наименьшего сопротивления, лечась амбулаторно и, борясь с приступами, грудой лекарств

И как будто поначалу ей даже полегчало, но когда она получила известие от сына, что он решил развестись со своей женой из-за отсутствия единого понимания, кто есть главный в семье, то перенервничала и, тем самым, окончательно обострила свою коварную болезнь. Семен Маркович после завершения яресфертрага пополнил миллионную армию арбайтслозе, взял на себя всю домашнюю работу, и даже не разрешал ей к плите подходить. Неожиданно для себя он обнаружил на этом поприще незаурядные способности. Заварушка с развалом в семье сына закончилась миром и дальнейшим сосуществованием во имя будущего дочери. Это очень обрадовало жену Мастера, кто не могла не заметить, какая эпидемия разводов сотрясает эмигрантские, некогда очень благополучные семьи.

Умерла жена Мастера скоропостижно, в тот самый момент, когда он сбегал в соседний Лидл за покупками. Он после похорон не мог отделаться от ощущения, что есть тут изрядная доля его вины. Следовало делать операцию сразу же по приезду, а не ждать пока приступы стенокардии высосут все силы. На похороны приехали сын с невесткой, исполнили свой сыновний и человеческий долг и тут же засобирались обратно. У каждого из них была работа, чем в немалой степени они оба гордились, и дорожили. И была своя семейная жизнь, где одинокому, пожилому отцу отводилось почетное и достойное, но не главное место. Им хватало своих забот и проблем, и Мастер это прекрасно понимал и не держал обид на сына

В состоянии одиночества и крайней безысходности он позвонил вечером на квартиру своего бывшего шефа, объяснил ему ситуацию, сказал, что здесь его уже больше ничто не держит, и он хотел бы вернуться домой, но не знает, будет ли ему гарантирована работа по специальности. Шеф пособолезновал его горю, но не выразил горячего желания содействовать возвращению. Стал уныло втолковывать ему, что торопиться и делать необдуманные шаги не стоит, и что жизнь, как не крути, а катит к старости. И что медицинское обслуживание в Германии ведь не сравнишь с тем ,что имеется на ридной витчизне, где до такого маразма дошли, что ложась в больницу, берут с собой постельное белье, чтобы не покрывать собою голый матрас. И Мастер оканчательно понял, что его списали, и никто не хочет брать на себя ответственность за пожилого человека. Стабильности нет ни в стране, ни в Харькове, ни на заводе,- сокрушался в трубку шеф,- живем, как подвешенные за ногу.

После этого разговора Мастер долго не мог уснуть, убеждаясь, что жизнь вспять не повернешь и шеф по многим статьям прав и, видимо, от всей души ему добра желает. И что остается только одно: плыть по течению, по инерции, пока колокольчик судьбы не позовет его на место всех встреч. После смерти жены он заметно поседел, хотя еще недавно, в свои-то годы выглядел, как огурчик, и чувствовал себя бодро и уверенно.

Продолжение следует

Читайте так же "Мастер". История любви в пору золотой осени жизни. Часть 2

Посетите и поделитесь Вашими мыслями на форуме

Понравилось?
Подпишитесь на обновление через Е-Майл:
и Вы будете получать самые актуальные статьи
в момент их публикации.