«Мастер». История любви в пору золотой осени жизни. Киноповесть. Часть 10

Анатолий приехал, как договорились, за полчаса до назначенного термина и Мастер осторожно отнес Олю в машину. Анатолий стал выруливать и тут Мастер с ужасом вспомнил, что он не взял карточку ДАК, по которой врачи списывают деньги за прием и назначенное лечение. Мастер остановил Анатолия и отправился в квартиру.

-Что здорово прихватило?- участливо поинтересовался Анатолий. -Знакомая хворь. Слава богу, уже третий год не дает о себе знать. А вы родственницей Семену приходитесь? Что-то раньше я о вас не слышал. Из Харькова приехали?
-Ага, прямиком доперла оттуда. Решила проведать своего родича, да оступилась маленько, и вот скрутило в дугу. Сожительница я ему. Ой,
обозналась! Свояченица, вот это будет точнее.

С людьми, кто ей не нравились с первого взгляда, и, к тому же, еще имели привычку лезть в душу, Оля любила позубоскалить и чего-нибудь сморозить.
-Понятно, пробормотал несколько обескураженный Анатолий,- Что-то своячениц развелось в Германии, негде шагу ступить ...

В праксисе было полно людей. Многие оживленно разговаривали по –русски. Анатолий порывался зайти к врачу, своему давнему знакомому, но это было бесполезно: старшая медсестра даже не разрешила ему заглянуть в кабинет. Наконец, вышел доктор, подошел к Анатолию, поздоровался с ним. Тот кивнул на Мастера и Олю. Доктор поздоровался с ними, попросил немного подождать и удалился в свой кабинет.
Анатолий извинился, сказал, что ему надо вести жену на консультацию к фрауенарцу, и тотчас исчез из праксиса, унесенный ветром нескончаемых бытовых и семейных проблем. Чем в немалой степени обрадовал Олю, кого раздражали его ужимки и назойливое любопытство.

-Такие люди, как этот твой знакомый, что нас сюда привез, ничего просто так не делают.
-Жизнь такая настал: ты мне, я - тебе,- усмехнулся Мастер,- Вообще, он хороший хлопец и всегда мне во всем помогает. Этого врача он нам подсуетил, и столько знакомых, сколько их у него, у меня никогда не будет.
Оля улыбнулась и вложила свою ладошку в его ладонь. Она немного трусила, хотя старалась это скрыть, и присутствие рядом Семена Марковича успокаивало ее и вселяло уверенность.

«Неужели, это моя судьба? Вот так просто без всякой таинственности взяла и появилась передо мной. Ей захотелось положить голову ему на плечо и ни о чем не думать, но вокруг сидели пациенты и это сдерживало.
Подошла старшая медсестра, взяла у Мастера его медицинскую карточку, отметила ее в компьютере, затем вернула ее и пригласила Олю в кабинет врача, поддерживая ее за локоть и талию.

У Мастера, как и у каждого из нас смертных, имелся многолетний опыт познания радикулита, и он на себе испытал как это мучительно, больно, жутковато и неудобно ощущать себя, находясь в эпицентре приступа. Хорошо, если обойдется без осложнений, на которые горазд неистощимый фантазер – радикулит.
Он подумал также о том, что эти двое суток, которые они практически провели вместе, очень сблизили их. Он это чувствовал по Олиному взгляду, по ее улыбке, по тому, как она, в праксисе нежно поглаживала его ладонь.

Он лишний раз убедился в том, что он по натуре своей однолюб. И если случится так, что она уедет в свой Днепропетровск, а этого избежать просто невозможно, потому, как у нее и у него, нет никаких шансов, чтобы она осталась с просроченной визой, то тогда в его жизни образуется вакуум, томительная пустота. И вряд ли кто, кроме Оли, сможет эту пустоту заполнить.

Он отдавал себе отчет, что такую женщину, как Оля, он никогда больше не встретит, Это просто невозможно, и дважды судьба не расщедривается на дорогие сердцу и душе подарки. И это была осознанная и пугающая реальность. Его ничего не раздражало в ней и все нравилось: и внешность, и характер, и поведение, и тело, еще такое молодое, женственное и упругое, и ум и то, что она так начитана и столько много знает всего, о котором он имеет весьма смутное представление. Его совершенно не злила, и не ущемляло ее насмешливость, а постоянное подзуживание, он воспринимал, как особый налет ее женственности и обаяния. Он догадывался, что именно в ее душе живет ранимая милая девчушка, кого надо постоянно оберегать, ибо она и есть суть этой женщины, кто много перенесла невзгод, но не разучилась улыбаться по - детски.

Олю мурыжили минут сорок. Наконец, она появилась в сопровождении врача и, судя по тому, как она шла рядом без всякой поддержки, и улыбалась ему, Мастер облегченно вздохнул. Врач отвел его в сторонку, подальше от комнаты ожидания. Видимо, не хотел, чтобы коренные немцы, которые пришли к нему на прием, услышали, как он говорит по-русски со своими пациентами.

Врач объяснил ему, что поставил позвонок на место, выписал лекарства, мази и обезболивающие свечи на господина Забродского, порекомендовал постельный режим, чтобы не провоцировать рецидивы. И, Боже упаси, никаких тяжестей, резких движений. Вообще-то, состояние позвоночника, вашей родственницы, желает оставаться лучшим,- заключил врач,- жила бы она здесь я бы включил ее в группу интенсивной терапии и профилактики. Массаж, иглоукалывание, специальные упражнения – это ей просто необходимо, как воздух.

В аптеке, открытой в том же здании, что и праксис, получили по рецепту все необходимое, а за некоторые лекарства пришлось кое-что доплатить.
- Он такой умничка,- рассказывала Оля о своих недавних ощущениях,-прошелся пальчиками по всему позвоночнику, как по клавишам рояля, потом прожурчал так нежно: расслабтесь, прошу вас, не собирайтесь в пружину и словно зуб дернул. Я чуть не описалась от неожиданности и от боли, что в голову стрельнула, но все стало на свои места.

-Спасибо Анатолию порекомендовал нас хорошему специалисту и похлопотал за тебя. Если бы не он, мы бы еще намаялись.
-Нет, Сенечка, это тебе спасибо. Я знаю, ты бы все равно что-нибудь придумал. Ну, скажи, разве я не права? Ты ведь добрый волшебник из нашего старого милого Харькова?
-Не уверен,- смутился Мастер,- конечно, пришлось бы обзвонить всех знакомых. У меня нет таких полезных связей, как у нашего Анатолия.
-Зато у него нет, и никогда не будет того, чем ты богат.

Она внезапно остановилась, притянула его к себе, уткнулась лицом ему в грудь, и Мастер нежно погладил ее по голове, убирая пряди волос со лба, целуя ее робко и трогательно. Оля неуловимо выскользнула из его объятий и, заметив, с каким напряженным вниманием смотрит на них пожилая чета, ожидавшая трамвая,- шепнула ему:
-Сенечка, мы показываем пример распущенности этим славным хранителям прошлых традиций. В их годы и в то, ушедшее для них благостное время, так не безумствовали в людных местах.

-Лучше бы они урезонили внуков и правнуков. Они такое вытворяют в самых что ни есть людных местах, как будто кругом одни собаки бегают. Ну, разве только на рельсы своих девчонок не укладывают.
-Сенечка, давай проедем вместе три остановки, потом я приберусь в борделе, заеду к Наташке, и если я еще тебе не в тягость, обязательно вернусь, чтобы доесть всю ту вкуснятину, которую сразу не осилила по причине взбесившегося позвоночника.
-Но ведь врач запретил тебе делать резкие движения и нагибаться?
-Врачи только и делают, что запрещают. Мне же не перед клиентами надо в позу становиться, а елозить шваброй и с пылесосом управляться. Ничего страшного. Если какому-то паршивому радикулиту уделять столько внимание, то тогда и жить не стоит.

-Это ты так считаешь? А я думаю иначе. Ничего страшного с твоим борделем не произойдет, если ты дашь своему натруженному позвоночнику несколько дней отдыха. Здоровье, дороже всех заработков в мире.
- Сенечка, это же не на Украине, где тебя поймут, и, глядишь, по старой памяти, еще и посочувствуют искренне. Если я не сделаю свою положенную за день работу, фрау Герниц тут же выкинет меня ко всем чертям, и тут же найдет новую поденщицу. Они тут табунами ходят. Бабцы разных народов. Не переживай, самое страшное мы оставили у врача в кабинете.

-Я оплачу тебе все эти дни, пока ты не почувствуешь себя лучше. Не ходи, прошу тебя.
-Сенечка, во-первых, это будет нечестно по отношению к тебе. Во-вторых, я очень боюсь всякой зависимости. Не сердись, милый, даже благородство имеет пределы, иначе оно станет, чем-то иным.
-Тогда я поеду с тобой и сделаю твою работу,- сказал Семен Маркович.
-Нет, это совершенно невозможно, это из мира нелепостей. Ты - мужчина и окажешься в роли уборщицы в борделе? Тебе хочется выглядеть смешным и нелепым?

Трамвай плавно тормознул возле них.
Подхватив под локоть Олю, Мастер вошел с ней в вагон, купил билет и прокомпостировал его.
Оля широко раскрытыми глазами смотрела на него, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно, но лицо Мастера было невозмутимо, как обычно, глаза спокойны, и Оля, уткнувшись лицом к нему в грудь, прошептала:
- Ну, что ты такое выдумываешь? Зачем ты преступаешь через себя. Представляешь, все труженицы борделя будут глазеть на тебя, откровенно смеяться. Тебя это не смущает?

-Смущает еще и как, - чистосердечно признался Мастер, но я не хочу больше возить тебя к доктору. Я уже видел, как ты страдала от боли. В конце концов, –это обычная работа и я ведь делаю тоже самое на своем дежурстве. Если кому-то станет очень смешно, пусть смеется.
В коридоре борделя им встретилась экономка пожилая, раздобревшая немка. Она поздоровалась с ними и, не скрывая любознательной улыбки, поспешила вперед, покачивая на ходу необъятной задницей.
-Пошла стучать бандерше,- констатировала Оля.

Она открыла небольшую подсобку, где обычно хранился подручный инвентарь для повседневных и парадных уборок по случаю дня рождения бандерши и национально – религиозных праздников, утвержденных для граждан и также всех категорий учреждений и предприятий. И, конечно же, для объектов продажной любви, кто в поте организма своего трудились на благо процветания народа, и исправно платили налоги – святая – святых- немецкого социально-экономического чуда. Кто со временем стало напоминать потасканного и преждевременно состарившегося господина, печально вспоминавшего прежние классные и щедрые денечки.

Мастер даже не стал примерять Олин рабочий халат, он мог запросто треснуть по всем швам. Скинув пиджак и галстук, аккуратно закатав рукава сорочки, он привел пылесос в боевое действие и, следуя указаниям Оли, вошел в первую комнату. Время было обеденное, священное для всей немецкой нации и, естественно, для всех национальных меньшинств и различных эмигрантских приживалок, живущих на территории земель и соблюдающих распорядок дня, измена которому переживается немцами почти так же болезненно, как измена Родине.
В такое время, даже если очень приспичит облегчиться по сексуальной необходимости, по борделям не ходят, потому, как это плохо отражается на процессе приема пищи и пищеварении. А эти священные категории составляют очень многое, если не сказать, что почти все, для каждого уважающего себя и благовоспитанного немца.

Прежде думай об удовлетворении желудка, а уж потом - все остальное. И почти в каждом супермаркете массового посещения, Лидле или Алди можно встретить надпись: « ессен гут, аллес гут» - свидетельство практичности и трепетного отношения к собственному желудку,
который получаешь вкупе с телом один раз и на всю жизнь.
Появление мужчины с трубкой пылесоса в руках вызвало у обитательниц комнаты жгучий интерес. И к тому же, здесь оказались его давние знакомые: чернявая, назойливая Джулия и мускулистая негритянка, кто атаковали его в тот злополучно – счастливый для него день.

Они потягивали пиво и играли в карты, наслаждаясь обеденной паузой. При виде Мастера, в качестве уборщицы, они дружно бросили карты и зацокали языками. Глазастая негритянка что-то быстро зашептала на ухо Джулии и, хотя Мастер сумеречно наклонил голову и старался пылесосить, поворачиваясь к ним спиной, его узнали. И это вызвало уже повышенный интерес к персоне новой уборщицы.

Но Оля объяснила им ситуацию, и это вызвало у двух подружек бешеный приступ восторга и даже обычно хмурая Джулия, явно презирающая всех тех мужчин, кто приходил в бордель удовлетворять свою похоть, смотрела на него уже не с такой нескрываемой злобой и ожесточением.

Оля помогала ему с влажной тряпкой в руках, делая легкую работу. Мастер уже заканчивал пылесосить, освобождая ковровые покрытия от сигаретного пепла и бумажек от конфет, когда в комнату зашла грудастая Магда. Узрев Мастера, трудившегося в поте лица, немало тому изумилась и оживленно стала расспрашивать Олю, интересуясь персоной нового уборщика. В разговоре Магды с Олей Мастер уловил несколько знакомых ему слов: гебурстак и юбилеум. Он понял, что речь идет о чьем-то дне рождении и что, вероятно, Олю удостоили чести там присутствовать.

В открытую настежь дверь вошла высокая молодая женщина, из-за спины которой выглядывала расплывающаяся в улыбке физиономия экономки. Следом вошли две симпатичные девушки, которые делали Оле какие-то тайные знаки.
-Вер ист да?- строго спросила женщина и Семен Маркович по напряженному и испуганному выражению лица Оли понял, что это и есть хозяйка борделя фрау Герниц.

Оля не успела ничего сказать, как Магда с удивительной легкостью для ее многоэтажного бюста, подскочила к хозяйке заведения и затараторила так быстро, что Семен Маркович не разобрал ни слова. Хозяйка что-то ей возразила, но прежней настороженности в ее взгляде уже не ощущалось
-Как вас зовут молодой человек с заметным акцентом, но неожиданно по-русски сказала фрау Герниц

И от того, что хозяйка борделя вдруг заговорила на родном и понятным ему с младенчества языке, и еще от того, что его назвали молодым человеком, Семен Маркович вздрогнул и что-то невнятно пробормотал.
Две симпатичные девушки, выглядывающие из-за спины хозяйки, тоже вдруг заговорили по-русски, но совершенно без всякого акцента. Одна из них попросила Олю не волноваться, а другая, с короткой стрижкой и личиком хорошенького мальчика, заверила Олю, что они с Оксанкой подменят ее на пару дней. И что все будет тип-топ, и, вообще, если бы она позвонила на хенди Оксанке, то все бы клево устроилось.

-Черт вас подери, русаков, вы всегда нарушаете немецкий порядок. Русских только могила исправит,- глубокомысленно изрекла фрау Герниц и тут же перевела все это на немецкий грудастой Магде. Та засмеялась и охотно закивала головой в знак одобрения, и тут же подмигнула Оле, дав ей понять, что она всегда на защите ее интересов.
-Приходите с вашим фройндом в эту субботу в семь часов вечера в наш любимый французский ресторанчик. Мы отмечаем пятидесятилетие Магды,- сказала на прощанье Оле хозяйка заведения.

Пока шли к трамвайной остановке, Мастер спросил Олю, откуда хозяйка знает русский язык.
-Еще бы ей не знать, - улыбнулась Оля – Ну, она же, типичная осси.
-Что это за нация такая? Первый раз такое слышу, - изумился Мастер
-Да это не нация –это диагноз и менталитет,- лукаво прищурилась Оля,- Так западные немцы называют всех тех, кто живет в бывшей ГДР.
Фрау Герниц знает русский с младенчества. Ее мама была буфетчицей, где-то рядом с военным городком и охотно поддерживала неуставные и прочие отношения с нашими вояками. Между прочим, в детстве фрау Герниц была активной пионеркой и пару раз побывала в Артеке, который считает настоящим советским Диснейлендом и чудом для ребятни.

Потом она сбежала в ФРГ и пристроилась в этот бордель рядовой проституткой, выбилась в экономки, стала женой хозяина заведения. Он, бедняга, умер три года назад, подавился не то крошкой хлеба, не то пивом захлебнулся в Мюнхене, на октоберфесте. Говорят, очень был душевный человек и к русским девочкам относился без всякого ущемления.

-А эта, ну с таким разросшимся бюстом, она, видимо, с ней о тебе говорила.
-Ну, Магда, просто прелесть. Я добрей ее здесь ни одной коренной немки не встречала. Она - единственная, кто на короткой ноге с фрау Герниц, и говорит ей все, что думает. Здесь, вообще, не принято, чтобы начальникам и хозяевам давали советы и держались с ними на равных, но для Магды сделано исключение. Она самая лучшая подруга хозяйки и даже помогает ей с деньгами, когда после налогового вампиризма нужна свежая копейка.

-Она что такая высокооплачиваемая? - спросил Мастер.
-Магда пользуется у клиентов спросом, как носительница уникально синтетической груди, но бордель для нее не источник заработка, а сладостная отдушина. Она из очень состоятельной семьи домовладельцев, имеет свою долю от квартирных проплат. Покойный муж оставил ей дом. Для нее бордель– это семья и призвание. И жизненная необходимость.
Это в пятьдесят лет, - пробормотал Мастер.- Не укладывается в голове.

-Они на эти вещи смотрят проще, с позиций практицизма и удовлетворения своих желаний. Это ее образ жизни, естественная тяга и с этим или надо считаться, или не встревать в чужую жизнь, чего немцы терпеть не могут. Хотя зачастую сами проявляют нездоровый интерес к жизни, таких как мы и считают, что у нас нет самого главного: их видения и ощущения мира. И не просто общечеловеческого, а чисто немецкого, как стержня, главной мировой оси, вокруг которой все должно вертеться, и восхищаться и учиться их немецкому уму –разуму.

Когда сели в трамвай, он заметил, что Оля морщится, и понял, что полдня проведенных на ногах, после острейшего приступа обострения радикулита и нервотрепки, дают о себе знать. И хотя она бодрилась и даже хотела по приезду домой накрыть стол, собрать ему туесок на
дежурство, Мастер даже слышать об этом не хотел. Он настоял на том, чтобы пару дней она провела на строгом постельном режиме, как и предписывал врач, и отправился на кухню.

Больше всего в этот момент его занимало слово милый, которое сказала ему Оля возле трамвайной остановки, и то непередаваемое сладостное ощущение ее пальчиков на своих щеках. Он вдруг окончательно убедился в том, что это женщина стала ему очень близким человеком. Таким же важным и родным, как некогда была его жена Нина.

И его поразило и немного испугало, как это такое могло получиться, что Оля заполнила собой все его существование, и уже не ощущая ее рядом с собой, он просто места себе не находил.
-Что же это будет, Господи?- неожиданно для себя прошептал он, обращаясь к Богу.- Неужто, в мои – то годы можно вот так скоропалительно влюбиться, как школьник. Ведь еще и года не прошло, как Нина умерла. Что же это будет?

Когда он вкатил тележку с едой в комнату, Оля спала, по-детски на сложенных ладошках. В шесть часов вечера она еще крепко спала. Мастер осторожно склонился над ней, но дыхание было ровным и, видимо, организм, измученный радикулитом и стрессами, компенсировал то, чего лишился ранее.
-Спи, девочка моя,- прошептал Мастер и, подумав, черкнул ей записку, сообщив что он ушел на дежурство в ночь, и положил эту записку на журнальный столик.

Леонид Шнейдеров

Продолжение следует

Все части "Мастер". История любви в пору золотой осени жизни. Все части

Photo © iStockphoto.com © Fotolia.com

Посетите и поделитесь Вашими мыслями на форуме

Понравилось?
Подпишитесь на обновление через Е-Майл:
и Вы будете получать самые актуальные статьи
в момент их публикации.

(2 оценок, в среднем: 5,00 из 5)

 Loading ...