"Мастер". История любви в пору золотой осени жизни. Киноповесть. Часть 12

Наташа встретила Семена Марковича в легком, полупрозрачном халате. Видимо, она недавно приняла ванну, потому как волосы были еще влажные.
-Входи, Маркелыч, гостем будешь, - улыбнулась она.– Вот она суровая мужская доля таскать за баб их кошелки. А где же ваша гордость, господин финансист?
- Гордость – это ведь не бензин, ее в бак не вольешь. Так зачем же над ней трястись,- заметил Мастер и положил десятку на стол. - За проживание получите, пожалуйста.

-Да, Маркелыч, съехали вы с тормозов. Конечно, доброе слово и кошке приятно и нашей общей знакомой, старушке Оленьке.
-Наташа, я вас очень прошу не надо так говорить об Оле,- спокойно произнес Мастер.- Вы ведь тоже не пионерского возраста и я не вчерашний парубок.
-Ой, Маркелыч, куда вы лезете?- вплеснула руками Наташа,-Задержитесь на минуточку. Я вам кое-что скажу.

Мастер присел на край стула, и Наташа улыбнулась ему, закинув ногу за ногу. Глубокая, явственно обозримая ложбинка пышной груди, круглые коленки, вынырнувшие из под халатика, могли бы произвести неизгладимое впечатление на любого полноценного мужчину. Или, во всяком случае, не оставить его равнодушным и добавить ему чуток адреналина в кровушку.
Но Мастер относился к закостенелой породе однолюбов и только та дискета чувств и эмоций, кто в данный момент находилась в подкорке его процессора, могла волновать и обострять его воображения. Все остальное, что не было записано в его дискете душевных чувств, его не провоцировало на плотские и прочие подвиги и не смущало своей откровенностью.

-Маркелыч, зачем вам эта обуза? Поверьте мне, я знаю Олю давно. Это же ходячий клубок обнаженных нервов и болячек. Года три тому назад её прихватил жуткий климакс. Могло кончиться тем, что щитовидку пришлось бы вырезать. Это же, суперфригидная особа. Я понимаю, вы, мужчина, у вас вполне природная, естественная потребность, кому всегда лучше идти навстречу. Но так посмотрите сколько приятных женщин вокруг. Поймите, она уже не может быть с мужчиной.
-Что вы такое говорите, Наташа?- не повышая голоса сказал Мастер,-Ей-Богу, как будто живого человека хороните.

-Маркелыч, эта любовная лихорадка у вас скоро пройдет. Поверьте моему опыту и чутью. Она ведь не только меня подставила, но и по своей врожденной ненависти к мужикам, лишила себя, дуреха, последнего шанса из нищеты выбиться. Представляете, я по ее просьбе, делаю ей приглашение в немецкую семью - ухаживать за больным стариком, кого сыновья решили не сдавать в альтенхайм, как тут у них частенько практикуется, а досматривать в его доме.
Работенка тошнючая, но не такая тяжелая, как представляется. Памперсы ему менять, кормить с ложечки, катать в колясочке, дать ему возможность подышать воздухом родного дома, а не помереть в сервисной стариковской колонии для тех, кто уже не может себя сам обслужить, и уподобляется малютке–грудничку.

-Да любая наша совковая бабенка еще бы этого деда на ночь в старческую попку целовала. Живешь на всем готовом, еды навалом и еще денежку платят, за которую ты на Украине будешь круглые сутки без отдыха батрачить и хрена лысого хоть третью часть этого получишь. А старший сын старика,- официально женатый мужик, годков так под пятьдесят, кто за весь этот сервис платит, так как он дядька крутой, и на мешке с деньгами сидит, вдруг пленился нашей Оленькой мужененавистницей .
Когда он узнал, что Оля- вдова, и что она бабец свободный от мозолей на ногах, до кончиков ушей, что, кроме материально-денежных проблем у нее никого за душой нет, он проявил естественный мужской интерес к этой вольтанутой герлс

Ну, хлопнул ее играючи по попке с целью развить и ускорить личные отношения. Так эта истеричка долбанная, чуть ему глаза не выцарапала, стала изображать из себя святую невинность. Тоже мне мать Тереза из Калькутты. Но немцы нашей совковой смури не понимают и боятся. И Оленьку поперли в тот же день. Это просто счастье, что одна моя знакомая ее пожалела и пристроила пуцать в бордель и то временно. Не хилая работенка: прибирать в кубриках у проституток, наводить чистоту в туалетах, собирать после клиентов разбросанные по разным углам использованные презервативы. Такой клевый шанс упустила.

Годик бы с этим сыночком стариковским поваландалась и мне помогла бы из дерьма своего вылезти. Себя бы лет на пять обеспечила и, глядишь, мы с ней чего– нибудь и замутили стоящего. Ну, натурально-конченная собака на сене. Ни себе, ни людям.
-Спасибо, Наташа, за все- то хорошее, что вы для нее сделали. Я тороплюсь и не хочу вас больше задерживать.
-Когда надоест играть в благотворительность и изображать из себя героя, звоните и приходите. Мне нравятся такие шустрые мужчины. Ей богу, Маркелыч, не пожалеете.

Мастер подхватил сумки и направился к выходу. Свободное такси удалось остановить минут через двадцать и всю дорогу домой Оля выпытывала у него, о чем он так долго беседовал с Наташкой.
-Да не о чем. Она по телефону с кем-то долго болтала.
-Этого не может быть, чтобы она не ругалась и не поминала меня, на чем свет стоит. Почему же, она вчера на меня так вызверилась?
-А кто ее знает? - хмыкнул Мастер. – Может, этот, ну, кто женщин мучает и делает их нервными, ну, климакс этот чертов, ее прихватил?
-О чем ты говоришь? Ей всего – ничего, тридцать шесть лет. И на тебя она голос не повышала?

- Я ей, кажется, повод для этого не давал, Оленька, забудь эту вашу ссору и не терзай себя понапрасну.
Доставив домой вещи, отправились выбирать подарок ко дню рождения грудастой Магды. Оля объяснила, что Магда обожает все нестереотипное, всякий антиквариат, замысловатые безделушки и все такое, что не имело бы сходство с предметами массового производства и спроса.
Вообщем, все то, чего у других нет, и чтобы у друзей при виде этой штуковины, от зависти глаза лопались. Долго бродили по магазинам, в том числе и антикварным, во всякие лавчонки заглядывали и супермаркеты посетили, катаясь на эскалаторах с этажа на этаж в поисках чего –то такого необычного, но по цене обычного фломармакта\ Случайно угодили на одну распродажу по случаю закрытия магазина, кто не выдержал конкуренцию, и пытался избавиться от своих товарных остатков.

Оля присмотрела себе симпатичные туфли за десять евро, как указывалось в ценнике, они раньше стоили семьдесят три евро. Туфли оказались ей впору и очень ей понравились, и нога в них просто отдыхала и радовалась. Мастер заплатил за покупку, с удовольствием наблюдая за ее порозовевшим, довольным лицом.
Магде случайно отыскали в одном магазинчике, неподалеку от Кляйдунгскамеры, массивный бронзовый подсвечник с декоративными драконами, у которых были до ужаса безобразные морды и позеленевшие от времени и окисления пасти.
-На грузило для рыбацкого невода пойдет,- определил Мастер, подержав в руке тяжеленный подсвечник.
-Сенечка, что ты такое говоришь! Это же художественное литье, ручная работа.
-Если случайно на ногу упадет, мало не покажется, - вздохнул Мастер, задумчиво разглядывая обвившихся, как две лесбиянки, драконов.

Когда ехали в трамвайчике домой и Оля, изрядно уставшая, нетерпеливо считала остановки, у Мастера вдруг отчетливо возникло перед глазами совершенно новое решение, как сделать замок для пресс-формы проще и, главное, надежнее. Иначе - резкий перепад давления при работе мог грозить сплошным браком для тех изделий, кто по замыслу конструктора должна была подарить человеческому обществу пресс-форма, сиротливо лежащая на верстаке слесаря Гельмута.
Мастер мгновенно оценил преимущество новой кинематической схемы, запечатлевшейся в мозгу, лихорадочно сунув руку в карман пиджака, достал свою записную книжку, авторучку, принялся, что-то быстро в ней черкать, мысленно сравнивая свое решение с тем замком, кто был запечатлен на чертеже пресс-формы.

-Сенечка, наша остановка. Мы выходим, -донеслось до него, как из дна глубокого колодца, обеспокоенный голос Оли.
-Ничего, на следующей сойдем,- бормотал он, не прекращая заниматься своим делом.
Оля улыбнулась и, вздохнув, терпеливо ждала, когда они приедут на конечную остановку, а потом отправятся по назначению.
Нанеся последний штрих, и, оставшись довольный своим схематичным творением, Мастер не обращая внимания на людей в салоне трамвая, поцеловал Олю в щечку, и сказал:
-Спасибо, родная, ты, даже не представляешь себе, как эти дракончики подсказали мне правильное решение одной чертовски интересной работы.

-Что ты говоришь? Эти премиленькие дракончики тебя так вдохновили? Но мне бы хотелось еще, чтобы они также подействовали возбуждающе на Магду. Ладно, суббота не за горами.
Мастер был так поглощен новым, внезапно открывшимся ему решением, что попав домой, не стал готовить семейный ужин на двоих, как он спланировал еще днем, до той поры как на него не снизошло озарение, кто всегда посещает творческие и созидательные натуры. Он решил в спокойной обстановке, скрупулезно и обстоятельно пройтись по схеме новой конфигурации замка.

Оля с уважением поглядывала на его отрешенную физиономию и карандаш, казавшийся инородным телом в его широченных ладонях, в которых естественно смотрелся бы и пневматический молоток и кувалда. Но Оля чувствовала и знала, какими нежными могут быть его руки. Она поняла это в тот день, когда ее прихватил острейший приступ радикулита, и она самостоятельно не могла раздеться и вымыться.
Он возился с расчетами, мучаясь из-за того, что нет точной спецификации к чертежу пресс-формы, и неизвестен тип и выходные данные термопластавтомата, для которого ее предназначают. И потому ему пришлось больше по наитию домысливать некоторые сложные решения. Но он уже понимал, что новое решение не позволит замку выйти из строя, даже при резком перепаде давления. Мало того, значительно упрощались операции по изготовлению и подгонке замка.

Как всегда в такие минуты творческих и конструктивных находок, у него прорезался волчий аппетит и Мастер, к удовольствию Оли, ел все, что она приготовила, и только нахваливал. После ужина Оля прильнула к экрану смотреть по русскому телевидению новую криминально - душещипательную многосерийную ленту, упиваясь русской речью, игрой актеров, наслаждаясь, поистине семейным покоем и благодушием, где тебя ничего не раздражает, не дергает по пустякам. И ты не собран в пружину, не ждешь всяких занудливых и унизительных, упреков в свой адрес. И с ужасом думаешь, какое настроение будет сегодня у той, кто тебе предоставила кров и постоянно напоминает об этом.

Несмотря на приглашение Оли разделить с ней просмотр, Мастер взглянул на экран несколько рассеяно, а потом, движимый своими побуждениями и призывами души, осторожно, чтобы не мешать и не отвлекать Олю, вышел из комнаты. Он достал металлический ящик, купленный на фломаркте, куда он сложил свои редкие и много - профильные резцы и фрезы, и бережно, словно играясь с младенцами, стал их раскладывать на кухонном столе.
Мысленно он прикинул весь ход работы от включения станка до окончательной подготовки пресс-формы к испытанию в специальной среде.
Побыв некоторое время одна в уединении и покое, посмотрев новости на родном ей украинском канале, Оля почувствовала нарастающие признаки беспокойства и отсутствия, чего-то ставшего ей привычным. Что в немалой степени ее радовало, забавляло, восхищало и притягивало с неодолимой силой. Не увидев Сенечку, она решила посмотреть, чем же это он занимается.

Она мягко, почти бесшумно подошла к кухне и, выглядывая из дверного косяка, наблюдала, как Мастер возится с какими-то железяками. И это живо напомнило ей, как ее старший внук, кому недавно исполнилось четыре года, так же сосредоточенно, с блаженной улыбкой на губах играется на полу, извлекая содержимое из игрушек, а их по нынешним ценам и уровню жизни можно было считать вполне золотыми по своей покупательной способности. И они, почему-то не стали лучше, дешевле и интереснее тех, что в свое время предлагала советская экономика любознательным советским детям.

Мастер, погруженный в свои мысли, сидел к ней вполоборота, и не видел лица Оли в этот момент. И ее повлажневшие глаза, и улыбку. Не ту дежурно- настороженную, а другую - мягкую и доверчивую, как у человека, кто смотрит на тебя, как на родного человека. И эту улыбку, уже не спутаешь ни с какой другой, ибо она принадлежит только тебе.
Нарушил эту зрительную идиллию телефонный звонок. Оля тотчас метнулась к телевизору, а Мастер вздохнул и направился в прихожую.
Звонил с дежурства Анатолий, звонил в десятом часу

-Начну по порядку,- сказал Анатолий,- услышав голос Мастера, думаю, что как мой будущий родич, ты не состоялся. Когда ты целовался со своей родственницей возле трамвайной остановки, моя жена и ее сестра, кому ты понравился, засекли тебя.
- Я как-то и не прятался, тем более, от того, кого в глаза не видел, -усмехнулся Мастер.- Скажи ей, что не велика потеря. Кругом много хороших людей.
-Я ей сказал примерно тоже самое и даже готов втихаря от жены помочь ей развеять грусть, но это не главное. Главное то, что мы можем лишаться в одночасье нашей замечательной работы и, честно говоря, это для меня будет трагедия.

-Почему ты так считаешь? - с тревогой в голосе спросил Мастер, понимая что потеря работы лишала его не только вкусного приработка к социалу, но и привычной, любимой атмосферы металлотворчества. И это для него было равносильно смерти заживо.
-Из-за Курта, клюнувшего на щедрый заказ, они вляпались в нехорошую историю. Должны были сделать, какую-то сложную штуковину, но только переводят ценный металл, а результаты не пляшут,- объяснил Анатолий, -дело пахнет суровой неустойкой. Приехал главный шеф и хозяин. Он сам из Майнца.

-А наш, саарбрюкенский, ну этот молодой, лысоватый, тоже выходит наемный?- спросил Мастер.
-Он, какой-то родственник, но эти две мастерские в собственности у седого пожилого господина из Майнца. Кстати, он сам родом из Восточной Германии и знает неплохо русский. Во всяком случае, когда он заговорил со мной на русском, я его отчетливо понял. Они уже сделали попытку поместить этот злосчастный заказ в другой фирме, чтобы хоть выйти по нулям, но там заломили такую цену, что им поплохело. Я пока убирал, слушал вполуха, как они обсуждали меж собой ситуацию, и теперь в курсе всего дальнейшего. Одно отрадно, что Курта, попрут за недабностью. Седой сказал, что он возлагал такие надежды на инструменталку, а она - ощутимых прибылей не приносит, а платить деньги такой ораве специалистов он не намерен.

-Если он ее закроет, то мы улетаем автоматом, если только нас раньше не выгонят в целях жесткой экономии, хотя наши заработки по сравнению с техперсоналом цеха – детский лепет на лужайке.
-Я могу довести эту пресс-форму до ума и, кроме того, знаю, как ее модернизировать и сделать более надежной и экономичной.
-Ты уже знаешь, о чем идет речь? Но кто тебе сказал?
-Никто не сказал. Я еще не разучился глазами смотреть и читать чертежи, пусть даже чужие. Кроме того, у меня есть тот самый резец и две фрезы, без которой этот заказ практически точно сделать - немыслимо. Потолкуй с их главным хозяином, пусть попробует пока еще у него есть время до уплаты неустойки.

-И ты уверен, что сделаешь то, что Курт со своей командой не смог?
-Курт и его команда - для меня не показатель мастерства. Я не мальчик, чтобы деловым, серьезным людям морочить мозги.
-Интересный поворот дела, - хмыкнул Анатолий,- Ну а чего ты хочешь в случае, если они пойдут на это?
-Я им бесплатно сделаю, в благодарность за тот кусочек хлеба, что они нам дают. Вообще, я прошу: пусть они меня возьмут на работу, хоть слесарем, хоть токарем. Я никакой работы не боюсь, но мне надо зарабатывать деньги, уйти с социала, и содержать семью.

-Погоди, Семен. Ты, что забыл, где мы находимся? Тебе за пятьдесят. Это - дохлый номер. Ну, оформят на яресфертрак, и дальше живи воспоминаниями о днях минувших. И потом, какая семья, если ты один? Гости не в счет.
-Яресфертрак меня не устроит. И я еще в свои годы им не меньше пользы принесу, чем молодой. Что же касается семьи, то это тоже дело наживное. Вчера был один, сегодня - другой расклад. Так ты им скажешь про меня, или промолчишь?
-Молчи, не молчи, а работу терять не хочется. Завтра позвоню нашему лысенькому шефу и расскажу о твоем предложении. Смотри, земеля, если ты обделаешься, обоих ведь в шею погонят.

Оля не слышала о чем беседует Мастер по телефону, она рассеяно слушала программу новостей из Киева и даже её любимый канал 1+ 1 в этот раз, почему-то не привлекал ее внимание. Она чувствовала себя явно не в своей тарелке, думая о том, что уже подошло время отправляться ко сну, Сенечке завтра заступать на дежурство и все повторится, как и в прежние дни: он скажет ей спокойной ночи, Оленька, поцелует как маленькое дитя, и отправится в свою спальню. Еще вчера ей это очень нравилось и она была благодарна ему, что он не покушается на ее личную свободу. Не мешает оставаться такой, какой она решила быть много лет назад. Семен был первый мужчина после погибшего мужа, кого она нисколько не боялась, полностью доверяла, и он видел ее такую, какая она есть. И он ни разу, ни словом ни жестом, не дал ей понять, что нуждается в близости.

А ведь в его глазах она многое читала, и он не скрывал этого. Но эта его деликатность поражала ее, а теперь угнетает и становится в тягость. Такое впечатление, что она должна, но не расплатилась, и пользуется его прекрасным расположение себе в пользу, а ему в напряг? Может, лучше бы осталась она у Наташки? Конечно, та бы бухтела и упрекала ее за то, что не удовлетворила похоть старшего сына старика. И жаба ее душит, что все же, он остановил свое внимание ни на моложавой Наташке, а на пожилой, измочаленной временем и нуждой.
Но, находясь, у Наташки, она бы скучала по Сенечке, ибо только сейчас почувствовала, как он стал ей дорог, и мысли невольно все время крутились вокруг него.

И если это не наваждение, так что же это? Господи! Неужто, ты сподобил мне, да еще в эти, немолодые годы, пережить еще одну любовь? Нет, вряд ли! Сердце ее закоченело окончательно и в нем, кроме памяти о муже, заботы о стариках и дочери с внуками, нет места мужчинам. У нее сложилось не самое лестное мнение о мужчинах, ибо все они - одним миром мазаны. И если есть среди них достойнейшие, то умеют ловко маскироваться и классически пудрить мозги...

Выключив телевизор, она подошла к Мастеру, кто, сидя перед своими фрезами и резцами, обдумывал свой разговор с Анатолием, убеждая себя в тысячный раз, что он сможет сделать эту работу. Сомневаясь, однако, что его просьбе пойдут навстречу. Возраст – это тяжкая гирька на весах за и против.
-Сенечка, пора спать, милый. Тебе ведь завтра заступать.
Он посмотрел на Олю, согласно кивнул, аккуратно собрал в ящик свои ценности и поставил его на место. Потом подошел к Оле, поцеловал ее в щечку, и сказал: Спокойной ночи, Оленька.

-И ты мне ничего еще не хочешь сказать? - спросила она, испытывающее, глядя ему в глаза.
- Я уже все сказал, - улыбнулся ей Мастер.
-И тебя не раздражает, что столько дней у тебя в доме живет, ест, спит женщина, к кому ты испытываешь симпатию?
-Почему, это должно меня раздражать, если мне это нравится, и если этого я хочу. Что-то не так у нас происходит, скажи, пожалуйста?
-Да, вроде все так, и в то же время не так.
Она взяла его ладони, прижалась к ним лицом.
-Ну, хорошо, милый, пусть будет - как будет, пусть все идет, как идет.
Он легко вскинул ее на руки, отнес в гостиную, опустил на диван и сказал: Ты, только не терзайся, все у нас будет хорошо, вот увидишь.

Перед сном Оля как всегда почитала свой привычный карманный томик библии, с которым она не расставалась, надеясь, что после этого она, как всегда, даже при сильном волнении или стрессе, все же, заснет. Но сон не шел к ней и она, поворочавшись с полчаса, прибегла к другому средству: решила покурить на балконе. Небо было звездное, ясное и, глядя на Полярную звезду, чье оживленное мерцание напоминало дружеское подмигивание, Оля пыталась обрести прежнее свое душевно – стоическое состояние. Когда твоя внутренняя свобода и независимость ощущается как единственно правильное и испытанное временем средство выживания, общения и сохранения собственного я.

Покурив, она вернулась в гостиную, положила по старой привычке еще с далекого детства ладошки под голову и, просчитав до пятидесяти, встала и направилась в спальню.
Может быть, увидев, что он уже благополучно спит и не ведает о ее душевных терзаниях, Оля была бы несколько обиженная. И тогда бы она вернулась на диван и никогда бы ему не рассказывала о своем визите. Но Мастер не спал. Как все обстоятельные и добросовестные люди, он мысленно прикидывал весьма ограниченные возможности получить постоянную работу, что позволило бы ему устроить свою жизнь с Олей. И тревожная мысль, что мастерскую могут закрыть, а на его глазах, в одном только небольшом городе Саарбрюккене постоянно закрываются магазины и предприятия, не выдержавшие бешенную гонку конкуренции.

Услышав скрип двери, он привстал и увидел Олю, кто, нахмурившись, сжав на груди кулачки, подошла к его кровати, присела на краешек.
-Вот взяла и пришла сама,- сказала она и ее обычно- смешливые глаза смотрели на него не то виновато, не то грустно.
Не говоря ни слова, что могло бы вывести ее из этого странного и пугающего ее состояния покорно-приятной безысходности, Мастер привлек ее к себе, стал целовать ее волосы, глаза, губы.
-Миленький, погоди, я сейчас сниму пижаму,- прошептала Оля.

Но он все сделал сам и, помня о ее больном и ранимом позвоночнике, был особенно осторожен, обласкав и поцеловав ее всю.
Потом она уютно устроилась на его широченной груди, поглаживая его пальчиками, отчего у Мастера бегали сладостные мурашки по всему телу и шептала ему: Знаешь, это что-то такое, что я могла ощутить только с тобой. Я даже не думала, что еще женщина, а не форма женского рода –вместилище проблем и забот. На загнанной лошади далеко не уедешь.

- Я думал, что жизнь кончилась, и осталось, как, когда-то в армии считать дни до дембеля, ну, вообще, ты понимаешь, до бессрочного отпуска. С ужасом думаю, что через несколько дней я уже не буду видеть твои прекрасные глаза, любоваться твоей улыбкой. И все будет течь размеренно до тошноты, привычно и тоскливо, как в дождливые дни, которые здесь длятся неделями и месяцами.

- Если ты сможешь устроить мне приглашение на следующий год, то мы опять будем вместе. Представляешь, почти два месяца и я тебе надоем до чертиков. И ты с радостью и облегчением отправишь меня обратно в Днепро -славный город богатеньких буратинок и нищих сыночков вильной, як птаха Украины.

-Не говори так, ласточка моя. Как ты можешь надоесть, если ты поселилась здесь навсегда. Ну, ты поняла, что я хотел сказать.
- Не только поняла, но я даже слышу, как оно стучит твое сердечко и что- то пытается мне объяснить на своем ритмичном языке.

Она заснула на его груди, чуть посапывая и что–то бормоча во сне, а он не мог уснуть, боясь неосторожным движением нарушить ее сон, все еще не веря в то, что они стали близки. И что эта женщина, в чьих глазах он нашел искорку своей мальчишеской, первой и незабываемой любви, стала по настоящему его женщиной. Он чуть не застонал от сознания того, что она скоро уедет, и он будет вспоминать до мельчайшей подробности все то, что с ней связано и томиться мыслью, как она там без него делит тяготы и лишения этой жестокой и коварной жизни.
И он, в сущности, еще здоровый и далеко не глупый человек, ничего не может сделать, чтобы изменить эту ненавистную ему ситуацию.

-Господи! Ты, такой всемогущий и добрый и я еще никогда тебя ни о чем не просил,- прошептал Мастер, впервые в своей жизни взывая к Богу,- Я не прошу чего – то такого необычного. Но помоги мне в одном: дай мне возможность получить работу по профессии и тогда я смогу оставить Олю возле себя на законном основании. И тогда мы порадуемся все вместе.

Оля подняла голову, спросила: Сенечка, что ты там бормочешь, спать пора. Хочешь, я пойду на диван, а то не выспишься?
-Нет, ни в коем случае,- взмолился он. - Я хочу, чтобы ты была рядом.
И он уснул, бережно обняв ее, и от его дыхания завитки ее волос приятно щекотали его лицо.
Под утро Мастеру привиделся тот же сон, что посетил его незадолго до встречи Оли. И так же, как в тот раз, он вновь летал над городом. Все повторилось вновь, и он опять не увидел лицо той, с кем летал, держась за руку. Но в этот раз, он почему-то отнесся к этому сну довольно- таки спокойно, не пытался его осмыслить и понять.

Леонид Шнейдеров

Продолжение следует

Все части "Мастер". История любви в пору золотой осени жизни. Все части

Посетите и поделитесь Вашими мыслями на форуме

Понравилось?
Подпишитесь на обновление через Е-Майл:
и Вы будете получать самые актуальные статьи
в момент их публикации.